— Десять часов. Разрешите начинать, господин президент?
Человек, стоявший у окна, обернулся, посмотрел на присутствующих, на спящего во главе стола толстячка, и негромко спросил:
— Все в сборе?
Сидящие за столом переглянулись и кто-то неуверенно сказал:
— Вроде министра обороны нет.
Дверь с шумом распахнулась и в комнату ввалился взъерошенный детина с выпачканными чем-то черным руками.
— Успел – радостно ухнул он.
Президент вздохнул и скучающе уставился в окно. Детина кряхтя опустился на четвереньки и полез под стол.
— Ну если уж министр обороны, человек военный, опаздывает на заседание правительства, — негромко сказал президент, не оборачиваясь, — то что можно требовать от остальных.
Министр тем временем пробрался к своему месту, выбрался из-под стола, озабоченно сопя устроился на стуле и вытер вспотевший лоб. На лбу отпечатались черные полосы. Президент сел на подоконник и сказал:
— Будем начинать. Будите председателя.
Все начали топать ногами, свистеть, кричать «Эй!» и «Подъем!». Кто-то пихнул толстячка в бок. Президент похлопал себя по карманам и вполголоса спросил худощавого брюнета с повязкой на глазу, сидевшего ближе к окну:
— Вы что курите?
Тут, наконец, усилия собравшихся увенчались успехом. Толстяк вздохнул, замотал головой и оглядел всех мутным взором. Одноглазый вынул из кармана бело-красную пачку и протягивая президенту, громко сказал:
— «Дойна!»
Толстяк откашлялся и с выражением начал:
— Дойна, дойна!
Кынтек дулче…
На него зашикали и завертели пальцем у виска. Толстяк озадаченно замолчал и посмотрел на президента. Тот закурил, вернул пачку одноглазому и негромко сказал:
— Ну если уж в правительстве такой бардак, то что можно говорить о стране.
Толстяк покаянно прижал руки к груди и простонал:
— Простите, Бога ради, простите. Господин президент, господа министры. Клянусь… Я… я жутко невысыпаюсь. Бессонные ночи, много работы… Да и возраст… Не мальчик уже…
— А кто? – радостно удивился министр обороны, — девочка? – Он захохотал.
— Да прекратите вы, — вскочил одноглазый. – Не правительство, а балаган какой-то! Приходим – когда хотим.! Ведем себя – как хотим! – Он распалялся все больше и больше, размахивал руками и брызгал слюной. – Даже умыться нам некогда! Ходим перемазанные как свиньи! – Он сел и с ненавистью прошептал — Жидовня проклятая.
Наступила зловещая тишина. Было слышно как с сигареты президента падает пепел.
— Што?!!! – страшным шепотом произнес министр обороны. – Это ты меня, боевого генерала? Да я тебя!.. Да где ты был в 53-м?! Да я б тебя тогда… Да я не посмотрел бы…
Он перегнулся через министра финансов и попытался схватить одноглазого. Тот вскочил на стул и стал прыгать с ноги на ногу, уворачиваясь от перемазанных рук разъяренного генерала. Присутствующие зашевелились и начали перешептываться:
— А что было в 53-м?
— Может, Венгрия?
— Да нет, там, вроде, позже было.
— А Карибский кризис когда был?
— Не помню я. Да вы у него спросите, чего там…
Министра обороны похлопали по спине. Он обернулся, не переставая хватать руками воздух:
— Че?
— Простите, а что было в 53-м?
Министр пригладил волосы, положил руки на стол, переплел пальцы и деловито переспросил:
— В каком?
— В 53-м. Вы сейчас говорили…
— А-а, ну да. Ну так это… В 53-м же… Ну это… — он пощелкал пальцами почесал голову и ошеломленно обвел взглядом собравшихся. – Не помню. Надо же. Всегда помнил, а сейчас… Погодите. – Он опустил локти на стол, обхватил голову грязными пятернями и что-то тихо забормотал.
Министр финансов, стройный голубоглазый блондин, потянул носом воздух и опасливо отодвинулся от перемазанного генерала.
— От министерства обороны чем-то пахнет, — сообщил он.
Все начали старательно принюхиваться и отодвигаться от генерала.
— Ну никакой культуры, — поморщился румяный министр здравоохранения. Он был абсолютно лысый и сидел недалеко от клевавшего носом председателя правительства.
— Ну если уж министерство культуры бессильно, то я уж не знаю, что тут вообще можно сделать, — негромко сказал президент.
— Бессильно?! – вскочил одноглазый. – Сейчас я его вымою.
Он влез на стол, добрался, лавируя между разложенными бумагами, до графина, взял его, размахнулся и… вылил на себя его содержимое.
— «Купание красного коня», — тихонько сказал кто-то. – Петров-Водкин.
— Водки? – очнулся председатель правительства. – Только чуть-чуть – мне еще работать. – Он ахнул и уставился на мокрую фигуру, застывшую посреди стола в позе «За Родину!».
— А что, — помолчав, сказал он. – Мне нравится. Только лицо слишком агрессивное. И мокрый он какой-то.
На него опять зашикали и завертели пальцами у виска. — А что, — спохватился он. – Мы разве не памятник обсуждаем? Я думал к Дню Победы решили… А? Министр обороны! Как вы смотрите? Генерал сидел, зажав голову руками, и бормотал:
— Победа – в 45-м, спутник – в 57-м, Венгрия – в 56-м. Что ж в 53-м было?
— Да не трогайте вы его, — сказал министр здравоохранения. – Он когда молчит, вроде меньше воняет.
— Тогда министр культуры пусть сообщит нам о ходе подготовки к празднованию Дня Победы, — упрямо сказал председатель правительства. – Тем более он уже стоит.
Министр культуры шмыгнул носом и громко чихнул.
— Да вы руку-то опустите, — участливо сказал председатель. – Неудобно ведь.
Министр опустил графин на стол и отодвинул его ногой от себя.
— Я разослал циркуляры на места с четкими инструкциями. Но эти проклятые евреи засели везде. Просто диву даешься, какое противодействие они оказывают. – Он в сердцах топнул по столу.
Графин тоненько звякнул. Министр обороны оторвал ладони от ушей и с надеждой спросил:
— Может, в 1853-м?
— Может, — заинтересованно сказал министр здравоохранения. – А что тогда было?
— Не помню. Сейчас, — генерал торопливо зажал уши и забормотал.
Министр культуры прошел по столу к своему месту.
— А чего я сразу? – возмутился он уже со стула. – Пусть и министр обороны поучаствует. Его этот праздник тоже касается.
Министр финансов потыкал пальцем в генеральское плечо и вытер палец о колено.
Тот оторвал руки от ушей и в сердцах сказал:
— Да не помню я 1853-й. А в 1953-м Сталин умер. Больше вроде ничего не было.
Министр культуры чихнул и пробормотал:
— Это жиды его отравили. Он бы еще жил и жил.
— Вы так заболеть можете. Это я вам как министр здравоохранения говорю.
— Чайку бы сейчас, — мечтательно протянул одноглазый и опять чихнул.
— Чайка, — торжественно сказал председатель. – Пьеса Чехова. Написана в…
— Вот смотрю я на вас, — перебил его президент, — и удивляюсь: почему я раньше не присутствовал на ваших заседаниях? Вы хоть какой-нибудь вопрос в состоянии решить?
— Ну, прям уж, — обиженно засопел председатель. – Вы нас вообще что ли считаете… Сейчас вы увидите, как умеет работать правительство. Еще рыдать будете от умиления. Просить на «бис».
— Только не надо мне песен петь, — поморщился президент.
— Оп-ля! – закричал генерал. – Ты песни поешь?
— Я? – удивился председатель. – Нет. У меня голоса нет.
Генерал ошарашено замолчал. Потом тихо спросил:
— Ты не обладаешь правом голоса?
— Да нет. Голоса нет, в смысле, не пою.
— Немой, что ли?
— Да нет, слуха нет. Музыкального.
— Глухой, что ли?
Председатель обиженно замолчал.
— А видишь как? – не отставал генерал. – Зрение есть?
— А вы почему такой грязный? – обернулся к нему президент.
— Это он танки мыл, — сострил министр финансов.
Генерал радостно захохотал и пропел:
— Броня крепка и танки наши быстры.
— О, — оживился одноглазый. – Это откуда?
— Отсюда, — пояснил генерал и открыв рот, потыкал туда грязным пальцем. – А что? Есть какие-то претензии?
Одноглазый сник и замолчал, обиженно моргая мокрыми ресницами. Генерал полез под стол и начал, чертыхаясь, оттирать ладони о штанины.
— Да-а, — многозначительно протянул президент.
— Грамоты нам не хватает, — вздохнул министр здравоохранения. – Все у нас хорошо, а вот с грамотой проблемы.
— Учиться, учиться и еще раз учиться, — назидательно сказал министр культуры. – Знаете, кто это сказал?
Генерал вылез из-под стола, оглядел присутствующих и ткнул пальцем в одноглазого:
— Ты! Угадал?
— В стране бардак, — начал президент. Все согласно закивали. – Налоги не собираются, денег нет. – Все начали цокать языками и вздыхать, кто-то даже всхлипнул. – Народ пьет. – Все замолчали. Генерал завистливо причмокнул губами. – А мы сидим тут себе и лясы точим. Элементарнейшие вопросы решить не можем. Казна пустая, а нам и дела нет.
Неожиданно встал министр культуры, шмыгнул носом и торжественно откашлялся. Единственный глаз его горел отчаянной решимостью.
— Несмотря на катастрофическое положение, нужно все-таки изыскать средства и закупить в нужном количестве мыло, шампунь, мочалки…
Генерал зарычав, кинулся на министра культуры, по пути опрокинув министра финансов, и схватил одноглазого за грудки.
-…дезодоранты, — хрипел тот, отчаянно вырываясь. – А то рядом находиться невозможно.
— Я тебе покажу «невозможно». Ты у меня еще припомнишь 74-й, — приговаривал генерал, тряся одноглазого министра.
— Интересно, — сказал с пола министр финансов. – А снизу от вас совершенно не пахнет. Даже странно.
— Затраты на мыло существенно снижаются, — радостно выдохнул одноглазый.
Генерал отбросил ненужного уже министра культуры и зловеще склонился над министром финансов.
— А ты чего здесь затаился? – грозно прорычал он. – А ну вылазь и рассказывай – куда деньги дел.
Министр финансов встал, отряхнулся и с достоинством спросил:
— Какие деньги?
— А вот ты нам, своим коллегам и товарищам, и расскажи – какие деньги и куда ты их дел. Ты же министр финансов? Министр. Вот и рассказывай.
Неожиданно генеральское предложение понравилось.
— Правильно. Пусть расскажет, наконец. Сколько можно, — раздавалось со всех сторон.
— Хоть бы одним глазком посмотреть на эти деньги, — заорал министр здравоохранения.
— Да, — энергично кивнул одноглазый, спохватился и замолчал.
— Ну если уж министр финансов не знает, где деньги, — начал было президент.
Но народ уже разошелся.
— Пусть говорит! Надоело терпеть!
— Знает он все. Гляди, как глаза-то забегали!
— Забыл 95-й, сволочь! Мы тебе быстро напомним!
— Он, наверняка, еврей! Так что плакали наши денежки!
Министр финансов делал все, что полагается делать человеку, попавшему в затруднительное положение: он таращил глаза, разевал рот и разводил руками. Но ничего не помогало. Кабинет был в ударе. Министры повскакивали с мест и, адресуясь почему-то больше к президенту, орали:
— Цены, как на дрожжах!..
— НАТО обступает со всех сторон!..
— Сельское хозяйство в загоне!..
— Даже в 69-м такого не было!..
— А все почему? Вы посмотрите на его нос, и акцент послушайте! И дружков своих везде понасажал!
В самый разгар экзекуции скрипнула дверь и в комнату заглянула женщина в белом халате.
— Вы чего разорались, — напустилась она на министров. – Чисто бабы базарные.
— Чистая баба, — мечтательно пробормотал сквозь сон толстячок, сидевший во главе стола.
— Кто в котельную лазил? – продолжала женщина строгим голосом. – Мазута натекло – не зайти.
Здоровенный детина спрятал руки за спину и что-то пробормотал.
— Вот скажу доктору, пропишет он вам по первое число, — пообещала она. – Марш по палатам – обед скоро.
Все оживленно загалдели и двинулись к выходу.
* Дойна – народная молдавская песня.
